Выделить 6 млрд рублей на докапитализацию Росагролизинга… Таков главный «аграрный» заголовок новостей на излете периода самоизоляции в Москве. Это позволит российским аграриям взять в лизинг на 17% единиц техники больше, чем в прошлом году. Надежду на это выразил президент, соглашаясь с предложением докапитализации. Надеются на это и аграрии, по крайней мере «пандемическая» программа РАЛ с льготной ставкой в 3 %, нулевым авансом, увеличение срока лизинга и, что немаловажно, отсрочкой платежей на год, по сообщениям компании, была воспринята на ура. Взамен глава Минсельхоза обещал главе государства собрать 120 млн тонн зерна. Реальность это или иллюзии?
Природные катаклизмы заставляют сомневаться в таком прогнозе. На Черноземье после вмешательства ветров пересевают сотни тысяч гектаров, а на «всероссийской житнице» Кубани (12 % валового сбора зерновых России) из‑за весенних заморозков могут потерять до 40 % урожая. Но если производители зерна пока не уверены в масштабе убытков, кубанские овощеводы оказались в числе первых «жертв коронавируса». Иллюзия самодостаточности развеялась, как только основной канал сбыта – местные фермерские рынки – перекрыли: крупные сети «мелочью» не интересуются, а кооперация, которая могла бы оперативно решить вопросы с выходом на ритейлеров, организовать сбор из мелких предприятий и логистику, отсутствует или не работает…
В Европе и США пандемия стала дополнительным аргументом в пользу движения «Покупай локальное»: пожалуй, никогда раньше осознание глобализации продовольственной цепочки не приходило к столь «широким народным массам». Впрочем, и в России производители, давно сделавшие ставку на прямой контакт с потребителем, проявили большую приспособленность к новым реалиям.
Подход «Наше дело вырастить, а продают пусть другие» исчерпал себя. Такой слом менталитета – это еще один шаг к эффективности: ставя цель не в центнерах с гектара или литрах на фуражную голову, специалист вынужден осознать иллюзорность «невидимой руки рынка» и признать необходимость планирования наперед. И тогда не возникнет перепроизводства, от которого страдают все (сахар! – с. 8), обнаруживаются (и создаются!) новые ниши (конопля – с. 54), начинают больше разбираться в селекционных альтернативах (с. 38).
В отличие от работающих на «непрерывных производствах», для которых мало что изменилось, консультанты, ученые, организаторы ивентов оказались прикованы к виртуальному миру: общение пошло по каналам, до сих пор являвшимися лишь «запасным вариантом» (с. 14): ни дня не проходит, чтобы в календаре не стояло отметки о вебинаре, зум‑конференции, онлайнсеминаре. Так что сегодня только полное отсутствие доступа в Интернет может оправдать иллюзию недоступности эксклюзивных знаний. Но и то, что почти все можно решить онлайн, – тоже иллюзия. Крупные производители и переработчики – «Белая дача» и «Умалат», и наверняка не они одни, – из‑за ограничений не могут пригласить зарубежных специалистов для проведения профилактики и модернизации технологических линий. Российские же специалисты, способные обслуживать импортное оборудование, пока есть не во всех сферах.
К счастью, большинство поставщиков и дилеров сельхозтехники имеют в своем штате сервисных инженеров – в новых условиях это становится дополнительным рыночным фактором, мотивацией к «локализации» даже для тех, кто ограничивался лишь продажами «железа».
Меньше иллюзий осталось и у горожан. Запертые в четырех стенах, они стали задумываться не только о покупках продуктов у региональных фермеров, но и о переезде в сельскую местность (с. 6). Благо, что и купить, и подать заявку на сельскую ипотеку можно онлайн. Дальнейшая цифровизация отрасли (что бы под ней ни понимали – с. 20) – одно из направлений, которое на совещании правительства РФ 20 мая пообещали включить в национальный план поддержки экономики – наряду со льготным кредитованием и пролонгацией кредитов, субсидированием электроэнергии для МСП. Там же финансовую поддержку пообещали не только Росагролизингу, но и сельхозмашиностроителям – им выделят еще 4,5 млрд рублей.
Но у цифровизации, которая предусматривает «электронную прозрачность» многих процессов, есть и свои «минусы». Разве раньше мы могли узнать детали законотворчества (с. 12)? Ну прочитали бы новость, что Минсельхоз передал в правительство обновленный федеральный закон о семеноводстве, ну порадовались бы комментариям чиновников, что всё это – ради создания «условий для повышения качества отечественного семенного материала». Может быть, екнуло бы внутри от фразы «предлагается ввести обязательную сертификацию семян»: у нас ведь где сертификация, там «дополнительная финансовая нагрузка»…
Однако онлайн‑платформы не оставляют иллюзиям шанса: на страничке законопроекта мы узнаем, что представители отраслевых объединений видят в нем риски «закручивания гаек» и дополнительного обременения производителей, а юристы – нарушение законодательства. Видят! Но возможности вмешательства опять иллюзорны: замечания отклонены, и даже отрицательное заключение Минэкономразвития не становится препятствием. Конечно, еще остается шанс вмешаться, когда законопроект будет в Госдуме, Совфеде, на столе у президента… Или это тоже иллюзии? И прислушиваться не будут ни к рядовым аграриям, ни к союзам, а шансы настоять на своем есть только у крупного бизнеса?